Перевод Микаэл Абазян mikayelabazyan@yahoo.com, 2012.
Уж лучше и вообще не говорить, как не стрелять с бедра; так можно нечто страшное озвучить, секрет сорваться может с языка. Держи свой рот застегнутым, тем самым хранится будет верно тишина. Поскольку правда осторожностью красна иди сквозь ночь с печатью на своих устах. Куда уж лучше просто воздержаться, чем извиняться или объясняться, умом своим неясным поработай прежде чем что-то ты решил сказать. Ах, в день тот слышал б я свой собственный совет, и не слабело бы в тот час мое внимание, но так хотелось мне свое сказать, и я влюбился в гласа своего звучание. Не знал я раньше как одной лишь фразой, лишенной своего контекста, можно оскорбить. Мгновенно все мои благие цели теряют смысл; и уж не до смеху, когда не в силах Бармаглота снова в ящик посадить. Нельзя вернуть назад поспешных фраз, как и забрать в себя обратно предложение, что в воздухе повисло прочно на цепях молчания челюстей отпавших напряжения. Я знаю, ты готовишься уйти. И хоть звучат мои слова опровержения нельзя слова заставить вспять пойти, да будет впрок мне это сожаление! Когда все сделано и сказаны слова за ними непременно рвется сожаление. Пора бы научиться мне сперва молчанием воспитать свое терпение.
То, как события сего повествования ложатся предо мной теперь, рождает чувство, что скоро мне придется отвечать за то, что я не делал и чего не говорил. Скажу, удачно ты теплишь мой интерес, хоть концентрации достигнуть все трудней теперь, когда, ты села в кресло и уже готова взимать долги за то, что я отнюдь не обещал. Не знаю, где все это происходит, свой бег мы ускоряем или ж резко тормозим? Вопросы ты не прочитала, ответов я не получил, похоже будто сели мы на мель. Так пойдем вперед, двигатель разгоним, притворимся, что мы не чужие совсем. Пошла история вкривь, как-то вдруг, внезапно... Вдоль пути идя, будем ли мы уходить дальше к жизни той, где мы не чужие? Будут муж и жена верить в завтрашний день? Время и прилив дразнили, но нас не изменили. Дважды думать не смей, наверстай что ушло. Откуда это все пришло - не знаю. Схватил тебя сей странный образ мертвой хваткою своей. Ты говоришь так, будто знаешь ты меня, в действительности же не имея ни малейшего понятия. Сейчас повествование на пороге взрыва, в веселом танце разогнав фантазий бег. Все еще говоришь, что вечны в твоем сердце мои слова: "Всегда буду любить..." Но я не это говорил.
Сколь часто хочешь повторяй ты свой рассказ, но правды не будет там. В коктейль, что ты из конфет изобретал, Веришь лишь ты сам. Нескладные байки слагаются в путь: как слова произносишь их нет, их не сможешь вернуть. Твои заключения ветром унесло, совет твой уже не твой, твои мысли, как шепот тихи, все же не утаены лишь для одного. Всегда много ушей твоим внимают словам. Подслушивают тебя всегда. Уже секретов нет, уже гарантий нет, и уже личного нет. Ты не хотел, чтобы все закончилось именно так, но рассказ вновь утерян был. Благие проступки и откровения души просочились на пленку, и рано или поздно за них тебя к ответу привлекут. Я слышал как каждому, кто был слушать готов, ты всякую нес чепуху. Лучше будь осторожней, так громко и ясно не говори. Помни, что все, что ты скажешь не вернуть. Бывает слетит с языка что-то дерзкое, так, невзначай, что в свете ином станет козырем против тебя. Понаблюдай за жизнью и возьми же за правило выбирать слова так, как если бы тебя постоянно подслушивали.
С тобой начать ей нужно переписку, тебя в свои секреты посвятить. Последствия могут призвать к ответу когда все ширмы будут сняты - ты учти! Твоей соседкой новой нужно стать ей, привычные границы будут здесь слабы, и вот она ворваться уж готова в пространство личное - в этот клок земли, чтоб жадно взять тебя. Она становится все ближе, И цель ее все ближе к ней, Она на миссии. Ей нужно стать твоей подругой новой, Отвергнет тво╦ "нет" коль возразишь ты ей. Ее ход.... Пробовать свой шанс она будет всегда, как только сможет. Скоро будешь с ней. Она на миссии. С тобой начать ей нужно переписку.
Я не чуял угрозы когда встретил ее. Нынче ж, глядя назад, вижу я - я всегда был лишь целью. С первых дней она острый глаз свой точила мной. Уже позже открыл я ее семье и друзьям то, что я представлялся ею так, словно наше знакомство было чем-то большим. Но нет меня в ее истории, и в действии нет меня, и интриги не часть я. Честно говорю, никогда не была она так близка мне. Когда я слышал истории, что разносила она, эти злобные расказни, я прервал все контакты, сочтя культурным сей шаг. Как я мог быть наивным таким? Я был немым, беззащитным, когда она смертоносно шла шаг в шаг за мной. Видишь, как близка она стала, стала слишком близка она мне.
Вся усталость, что держал годами в ожидании, ныне рвется вон, гонит кровь, бурит спину, точит кости, истощает за все прошедшие годы. Вся усталость, что ты тщетно клал в сторонку клад зарытый, цена, заплаченная за то чтоб быть в игре. Тьму сдержи ненадолго, Тьму сдержи, насколько хватит сил. Вдруг не спеша понял я, что уж не в силах убежать от волн. Вдруг не знаю я ничего, лишь ощущаю скорый вечный сон. Вниз, вниз я к земле иду, годы ударов сбили меня с ног. Хоть я выстоял эти шоу, мне заплатить осталось некий долг. Вся усталость, что хранилась, вылезает из резервов, мой старый друг, взбирается на тебя и ломает тебя в конце.
На Карловом Мосту застыл в телодвижении, как будто близок миг, которого он ждет, тогда он с духом времени сольется. Батюшки святы! Бродил по знатным городам Старой Европы, Пытаясь в настоящем связь найти с прошедшим, и наконец, здесь ощутил он призраков скопление чтобы фото снять. Образ тайны - это все чем он хочет быть; фон, профиль, выбор места питают его воображение. Вместо воспоминаний, удерживающих его в игре, он обернулся б времени одним лишь кадром. К чему воспоминания, все они подобны, ему бы лучше в образе остаться. Центральный разворот в газете, журнал вскрывает тему всесторонне. Бывая часто здесь, себя он потерял, Суровей стала жизнь пока смягчался фокус. Единственная цель его - стремление позировать для лучшего из снимков. Свет истекает кровью вон из вспышки, и время разделяется по швам. Исчезнет он, его уж время, открывается затвор. Есть экспозиция, распределилась светотень, прозрачный в апертуре, он к призракам ушел. Близко они его будут держать, принявшим совершенную позу.
Фигура подле светофора, ей дождь лицо умыл, вновь здесь она стоит всю ночь для боли и любви. Страницы жизни на лице ее читай ты между строк; прилюдно, но от всех сокрыто запустила в срок секрет открытый. Их милостью детей своих она накормит и оденет, картонкою своей в руке она укроет до поры свой маленький секрет, для их лишь глаз. Момент их слабости - вот все что нужно ей, приспустят пусть стекло, всего чуть-чуть - и вырвется хранимое годами и атакует своими ножницами, тайными ножницами, заточенными ножницами.
Ну вот и край, вот тот момент, когда страх быстро топит все. Пора очистить голову, благо стал я храбрее, былой тревоги нет и следа. Лик храбрейший надеть пора. Щупленький слабак я, кого силюсь обмануть, что, как моим героям, все под силу мне? Ах как бы много я отдал, чтоб шагать смело ввысь смотря, смущая демонов. Но, к сожалению, таким не стал нисколько я. Храбрость и браваду, силы все свои я призову чтоб встретить то, что так меня страшит. Час настал. Замер в центре света, страхом обнажен в попытках жалких устоять в геройской позе. И хоть страшно мне, знаю: подлинно чувство, что раним я и одинок. Одиноки в конце пути мы. Занять пора мне место и голову поднять, надеть чтоб с благодатью храбрейший лик.
Отключай, уж схема сломана, истощена, ослабло тело, поникла глава. Мнится мне, все, что несказано, честней в сто раз окажется тех что кричим громко мы когда горды. Дешевка-жизнь, и сомнений нет - будешь сбит ты, когда удачи нет, когда сел на мель, и иссяк. Долг плати, вернись на место, не делай вид что раньше ты ни о чем не знал. Ставки вкривь и вкось условия сошлись, вот пробил час, и больше времени нам не дано. Но верю я, прекрасна жизнь, хоть фитиль погас. Остается ждать, ждать удачи час. Вновь кружись, пока ты не иссяк.
Перевод Микаэл Абазян mikayelabazyan@yahoo.com, 2012.